Нелетучий Мыш подземелий. Руками не трогать.
Сон… Явь…Зыбкая грань меду первым и вторым. Туманная дымка вокруг, а под ногами дорога – тонкая, как нить, острая, как лезвие. Это моя дорога. Мой путь. Я бегу, не могу не бежать… И не могу остановится, прервать это упоительное движение, когда скорость настолько велика, что воздух вокруг кажется тонкой вязкой массой; ветер, как густой кисель затекает в рот, нос, вот он добрался до легких…
Боль. Вслед за этим приходит ужасная боль. Давление воздуха все сильней. Первым не выдерживает сердце – взрывается сверхновой звездой – эти кровавые ошметки уже не могут гнать по телу кровь, но мне этого больше и не надо.
Словно со стороны я наблюдаю, как тело размазывает по дороге. Большое мокрое пятно…
Не отвлекайся.
Я продолжаю свой бег, без тела бежать становится гораздо легче. Я должен успеть. Я всегда успеваю. Мое предназначение – приносить беду. Или не мое? Не знаю. Кто придумал эту пытку? Этого я тоже не знаю. Не я ли сам проклял себя?
Я бегу. Уже почти добрался. Я успею.
Ненавижу себя. И ненавижу этот мир. Ненавижу того, кто снисходительно взирает на наш мир и смеется, наблюдая за нашими жалкими потугами подняться вверх.
Я мечтаю хоть раз опоздать. Мое опоздание – это чей-то счастливый день, влюбленный взгляд, улыбка на лице… но я никогда не опаздываю. Я бегу, и одновременно лежу на койке с грязными простынями в какой-то захолустной больнице. Раньше я боялся смерти. Теперь она стала бы для меня спасением. Но нет, мне не дано даже такой малости.
Я в коме. Не помню уже, сколько дней, месяцев, лет… веков. Я слышу голоса врачей, чувствую их растерянность и удивление. «Почему он до сих пор жив?» Не знаю. Вернее, раньше не знал. А сейчас знаю, уверен – я приношу горе в этом мире, я предвестник всех бед… Я воплощенное страдание. А, значит, я вечен.
Я бегу… С каждой секундой ненавижу себя все сильнее, но не прерываю стремительного движения вперед. Все. Я успел.
***********
Вспышка. Чья-то квартира. Небольшая однокомнатная квартирка, обставленная, впрочем, со вкусом.
По стенам развешаны картины и откуда-то точно знаю – их рисовал живущий здесь человек. Пейзажей нет – одни портреты. Дети, взрослые, старики. Красиво. Художник уловил что-то, что позволила передать в картине душу человека. глаза живые, так и кажется. что сейчас вот этот старичок улыбнется тебе, как добрый дедушка. А вон тот непоседа начнет весело и заразительно смеяться, хлопая в ладошки.
А вот и хозяин. Точнее, хозяйка. Она красивая, вся светится внутренним светом. Пылает, как факел. Я-то такое хорошо вижу. Странно, почему у одних есть такая способность, а другие ее лишены? Когда я был человеком, я не замечал этого света, а вот теперь вижу.
Что же ты делаешь, милая? Ну, скажи, зачем тебе включать свет? Ты же сама сияешь как солнце! Как молитву повторяю: «Прекрати ее жалеть. Не жалей! Не жалей. Не жалей…»
Включает.
Я несусь по проводам, вот я уже у выключателя. Замыкание. Вспышка. Вскрик.
Девушка трясет обожженной рукой
«Прости меня!»
Мой вопль улетает в пустоту. Конечно же, она меня не слышит… Ее глаза блестят от слез, а рука наливается тяжелой злой пульсирующей болью.
«Прости», - продолжаю шептать я. «Я сделал то, что должен, принес тебе беду. Я не могу по-другому. Прощай. Надеюсь, мы больше не встретимся»
**********
Бегу. Опять этот проклятый марафон. Как же я себя ненавижу, за то, что всегда успеваю.
Вспышка и вот я уже на оживленной улице. Я осколок. Осколок пивной бутылки, небрежно отброшенной в сторону каким-то тинэйджером. Придурок! Что мусорного бачка не нашлось?
**********
Ребенок. Мальчик. Симпатичный белобрысый карапуз, непоседливый и любознательный, как и все дети. Голубые глазенки с интересом смотрят на мир. хорошие такие глаза, добрые. Интересно, какими они будут, когда малыш вырастет? Если вырастет. Если я дам вырасти. Я еще не знаю, что должен сделать…
А мальчонка шустрый, уже почти вышел на дорогу! Где же его мамаша? А вон, на лавочке. Болтает по телефону. Может, я пришел к ней? Да нет, непохоже.
Пацан замер и сгреб ручонкой меня-осколок. Ну что ж, за любопытство надо платить и я впиваюсь в острыми гранями в мягкую ладошку.
Прости, малыш. Так надо. Уже уносясь прочь от этого места, слышу его всхлипы, перерастающие в горький плач.
*********
Бегу. Ненавижу. Снова бегу. Вспышка. Дело сделано. Бегу дальше. Ненависть все сильнее. Вспышка…
У меня много работы. У «несчастья» нет выходных. И отпуск ему не положен.
Я продолжаю движение по призрачной дороге, берущей начало на заре времен и уходящей за горизонт, в бесконечность.
***********
Света уже опаздывала. А опаздывать нельзя. Художнику не так-то просто найти работу. А такую, чтобы была интересной, да еще и хорошо платили вдобавок – практически невозможно. И вот, наконец, удача! Ей предложили поработать дизайнером в одной известной фирме. Собеседование назначено на десять, а она все никак не может найти ключи. А уже без пятнадцати десять, между прочим. Ну что же так темно! Свет включить что ли?
Треск. Запахло паленым - проводке каюк. Света, с удивлением разглядывала руку, а в следующее мгновение нахлынула боль. Нужно сунуть под воду. Девушка уже смирилась с тем, что опоздала и неторопливо направилась в ванную.
И тут по дому прокатился грохот, да такой что, казалось, задрожали стены. Землетрясение? Забыв о боли, Света выскочила на лестничную площадку. Там уже крутилась соседка. Довольно вредная старушенция, надо сказать.
- Ой, Светланочка, творится-то что! – вмиг запричитала бабка, завидев аудиторию.
- Что? – Девушку почему-то забила дрожь.
- Что? - старуха вошла раж. – А то сама не видишь! На лифт посмотри!
Двери лифта были покорежены, словно по шахте пронеслось что-то тяжелое, попутно врезаясь в стены. А старуха продолжала.
- Строють на авось, вот и рушится все! Сталина на них не хватает! – у соседки это была излюбленная тема, – трос лопнул и лифт того. Тю-тю. Униз полетел. А в ём, кажись, ехал кто-то.
Светка прислонилась спиной к стене, теперь ее всю колотило, ноги внезапно стали ватными, язык не слушался, словно чужой. Если бы не замыкание… Не перегори проводка, то в этом чертовом лифте ехала бы она!
*********
Дениска посмотрел на маму. Та сидела на скамеечке и разговаривала по телефону. «Наверное, с тетей Люсей, - вздохнул мальчик».
Ребенок тоскливо вздохнул, ему было очень скучно, а мама сейчас играть с ним не будет. И далеко отходить запретила. Может поиграть в машинки? Не-е-е, надоело. Лучше пойти и взять вон ту палку, она такая интересная! Ну и что, что она на той стороне дороги. Правда мама велит туда не ходить. Ничего. Я быстренько.
И Денис помчался к вожделенной палке. Ой, что это? Какое стеклышко! У Петьки такого нет, а у меня будет! Маленькие пальчики сомкнулись на находке, но радость вдруг сменилась недоумением, потом болью и обидой. Коварная стекляшка выскользнула из ладошки и ребенок, глядя, как глубокий порез набухает капельками крови, громко заревел. На то, что он стоит посреди проезжей части, Денис даже не обратил внимания.
Его мать оторвалась от телефона и поискала взглядом сынишку. Глаза болтушки в ужасе расширились. Бросившись к сыну, она подхватила неслуха на руки и унесла с дороги, что-то сердито выговаривая ему на ходу.
Не успела женщина оказаться на тротуаре, как из-за угла вылетела машина и на бешеной скорости промчалась там, где всего несколько мгновения назад находился ее сын.
**********
Ночью в реанимации всегда тихо. Лишь изредка доносится стон какого-то тяжелого больного, да и то негромкий.
В приемном покое дежурили двое: молоденький врач и пожилая медсестра. Врач только заступил на дежурство. А вот сестричка дежурит уже вторые сутки. Семья большая, кушать всем хочется, а муж уже пять лет как бросил. Вот и тянется бедная, зарабатывает, как может, берет дежурство за дежурством.
- А больной из шестого бокса, помер на закате, - делится она новостью с врачом.
- Тот, что в коме был? – парню вовсе не до рассказов медсестры, его больше занимают мысли о веселой и симпатичной хохотушке, с которой он познакомился накануне.
- Ага. Год, считай, бедолага пролежал. Даже родственники на него рукой махнули. Отмучился, слава тебе Господи. Царствие ему небесное.
Пожилая медсестра продолжала говорить даже не замечая, что ее не слушают.
- Вместо него уже нового положили, - после небольшой паузы добавила она. – В доме трос у лифта оборвался, а он как раз поднимался. Люди говорят, в гости к внукам приехал. А попал к нам, и тоже в коме. Ох, - вздохнула она, - грехи наши тяжкие!
Ответа она не дождалась, да и что тут можно было сказать.
*********
Помню, куда-то ехал. Треск. Удар. И я оказался на какой-то дороге. Странная эта дорога, узкая, как лезвие ножа. Не знаю, что мне теперь делать. Нет, знаю. Бежать. И я бегу…
Конец.
Боль. Вслед за этим приходит ужасная боль. Давление воздуха все сильней. Первым не выдерживает сердце – взрывается сверхновой звездой – эти кровавые ошметки уже не могут гнать по телу кровь, но мне этого больше и не надо.
Словно со стороны я наблюдаю, как тело размазывает по дороге. Большое мокрое пятно…
Не отвлекайся.
Я продолжаю свой бег, без тела бежать становится гораздо легче. Я должен успеть. Я всегда успеваю. Мое предназначение – приносить беду. Или не мое? Не знаю. Кто придумал эту пытку? Этого я тоже не знаю. Не я ли сам проклял себя?
Я бегу. Уже почти добрался. Я успею.
Ненавижу себя. И ненавижу этот мир. Ненавижу того, кто снисходительно взирает на наш мир и смеется, наблюдая за нашими жалкими потугами подняться вверх.
Я мечтаю хоть раз опоздать. Мое опоздание – это чей-то счастливый день, влюбленный взгляд, улыбка на лице… но я никогда не опаздываю. Я бегу, и одновременно лежу на койке с грязными простынями в какой-то захолустной больнице. Раньше я боялся смерти. Теперь она стала бы для меня спасением. Но нет, мне не дано даже такой малости.
Я в коме. Не помню уже, сколько дней, месяцев, лет… веков. Я слышу голоса врачей, чувствую их растерянность и удивление. «Почему он до сих пор жив?» Не знаю. Вернее, раньше не знал. А сейчас знаю, уверен – я приношу горе в этом мире, я предвестник всех бед… Я воплощенное страдание. А, значит, я вечен.
Я бегу… С каждой секундой ненавижу себя все сильнее, но не прерываю стремительного движения вперед. Все. Я успел.
***********
Вспышка. Чья-то квартира. Небольшая однокомнатная квартирка, обставленная, впрочем, со вкусом.
По стенам развешаны картины и откуда-то точно знаю – их рисовал живущий здесь человек. Пейзажей нет – одни портреты. Дети, взрослые, старики. Красиво. Художник уловил что-то, что позволила передать в картине душу человека. глаза живые, так и кажется. что сейчас вот этот старичок улыбнется тебе, как добрый дедушка. А вон тот непоседа начнет весело и заразительно смеяться, хлопая в ладошки.
А вот и хозяин. Точнее, хозяйка. Она красивая, вся светится внутренним светом. Пылает, как факел. Я-то такое хорошо вижу. Странно, почему у одних есть такая способность, а другие ее лишены? Когда я был человеком, я не замечал этого света, а вот теперь вижу.
Что же ты делаешь, милая? Ну, скажи, зачем тебе включать свет? Ты же сама сияешь как солнце! Как молитву повторяю: «Прекрати ее жалеть. Не жалей! Не жалей. Не жалей…»
Включает.
Я несусь по проводам, вот я уже у выключателя. Замыкание. Вспышка. Вскрик.
Девушка трясет обожженной рукой
«Прости меня!»
Мой вопль улетает в пустоту. Конечно же, она меня не слышит… Ее глаза блестят от слез, а рука наливается тяжелой злой пульсирующей болью.
«Прости», - продолжаю шептать я. «Я сделал то, что должен, принес тебе беду. Я не могу по-другому. Прощай. Надеюсь, мы больше не встретимся»
**********
Бегу. Опять этот проклятый марафон. Как же я себя ненавижу, за то, что всегда успеваю.
Вспышка и вот я уже на оживленной улице. Я осколок. Осколок пивной бутылки, небрежно отброшенной в сторону каким-то тинэйджером. Придурок! Что мусорного бачка не нашлось?
**********
Ребенок. Мальчик. Симпатичный белобрысый карапуз, непоседливый и любознательный, как и все дети. Голубые глазенки с интересом смотрят на мир. хорошие такие глаза, добрые. Интересно, какими они будут, когда малыш вырастет? Если вырастет. Если я дам вырасти. Я еще не знаю, что должен сделать…
А мальчонка шустрый, уже почти вышел на дорогу! Где же его мамаша? А вон, на лавочке. Болтает по телефону. Может, я пришел к ней? Да нет, непохоже.
Пацан замер и сгреб ручонкой меня-осколок. Ну что ж, за любопытство надо платить и я впиваюсь в острыми гранями в мягкую ладошку.
Прости, малыш. Так надо. Уже уносясь прочь от этого места, слышу его всхлипы, перерастающие в горький плач.
*********
Бегу. Ненавижу. Снова бегу. Вспышка. Дело сделано. Бегу дальше. Ненависть все сильнее. Вспышка…
У меня много работы. У «несчастья» нет выходных. И отпуск ему не положен.
Я продолжаю движение по призрачной дороге, берущей начало на заре времен и уходящей за горизонт, в бесконечность.
***********
Света уже опаздывала. А опаздывать нельзя. Художнику не так-то просто найти работу. А такую, чтобы была интересной, да еще и хорошо платили вдобавок – практически невозможно. И вот, наконец, удача! Ей предложили поработать дизайнером в одной известной фирме. Собеседование назначено на десять, а она все никак не может найти ключи. А уже без пятнадцати десять, между прочим. Ну что же так темно! Свет включить что ли?
Треск. Запахло паленым - проводке каюк. Света, с удивлением разглядывала руку, а в следующее мгновение нахлынула боль. Нужно сунуть под воду. Девушка уже смирилась с тем, что опоздала и неторопливо направилась в ванную.
И тут по дому прокатился грохот, да такой что, казалось, задрожали стены. Землетрясение? Забыв о боли, Света выскочила на лестничную площадку. Там уже крутилась соседка. Довольно вредная старушенция, надо сказать.
- Ой, Светланочка, творится-то что! – вмиг запричитала бабка, завидев аудиторию.
- Что? – Девушку почему-то забила дрожь.
- Что? - старуха вошла раж. – А то сама не видишь! На лифт посмотри!
Двери лифта были покорежены, словно по шахте пронеслось что-то тяжелое, попутно врезаясь в стены. А старуха продолжала.
- Строють на авось, вот и рушится все! Сталина на них не хватает! – у соседки это была излюбленная тема, – трос лопнул и лифт того. Тю-тю. Униз полетел. А в ём, кажись, ехал кто-то.
Светка прислонилась спиной к стене, теперь ее всю колотило, ноги внезапно стали ватными, язык не слушался, словно чужой. Если бы не замыкание… Не перегори проводка, то в этом чертовом лифте ехала бы она!
*********
Дениска посмотрел на маму. Та сидела на скамеечке и разговаривала по телефону. «Наверное, с тетей Люсей, - вздохнул мальчик».
Ребенок тоскливо вздохнул, ему было очень скучно, а мама сейчас играть с ним не будет. И далеко отходить запретила. Может поиграть в машинки? Не-е-е, надоело. Лучше пойти и взять вон ту палку, она такая интересная! Ну и что, что она на той стороне дороги. Правда мама велит туда не ходить. Ничего. Я быстренько.
И Денис помчался к вожделенной палке. Ой, что это? Какое стеклышко! У Петьки такого нет, а у меня будет! Маленькие пальчики сомкнулись на находке, но радость вдруг сменилась недоумением, потом болью и обидой. Коварная стекляшка выскользнула из ладошки и ребенок, глядя, как глубокий порез набухает капельками крови, громко заревел. На то, что он стоит посреди проезжей части, Денис даже не обратил внимания.
Его мать оторвалась от телефона и поискала взглядом сынишку. Глаза болтушки в ужасе расширились. Бросившись к сыну, она подхватила неслуха на руки и унесла с дороги, что-то сердито выговаривая ему на ходу.
Не успела женщина оказаться на тротуаре, как из-за угла вылетела машина и на бешеной скорости промчалась там, где всего несколько мгновения назад находился ее сын.
**********
Ночью в реанимации всегда тихо. Лишь изредка доносится стон какого-то тяжелого больного, да и то негромкий.
В приемном покое дежурили двое: молоденький врач и пожилая медсестра. Врач только заступил на дежурство. А вот сестричка дежурит уже вторые сутки. Семья большая, кушать всем хочется, а муж уже пять лет как бросил. Вот и тянется бедная, зарабатывает, как может, берет дежурство за дежурством.
- А больной из шестого бокса, помер на закате, - делится она новостью с врачом.
- Тот, что в коме был? – парню вовсе не до рассказов медсестры, его больше занимают мысли о веселой и симпатичной хохотушке, с которой он познакомился накануне.
- Ага. Год, считай, бедолага пролежал. Даже родственники на него рукой махнули. Отмучился, слава тебе Господи. Царствие ему небесное.
Пожилая медсестра продолжала говорить даже не замечая, что ее не слушают.
- Вместо него уже нового положили, - после небольшой паузы добавила она. – В доме трос у лифта оборвался, а он как раз поднимался. Люди говорят, в гости к внукам приехал. А попал к нам, и тоже в коме. Ох, - вздохнула она, - грехи наши тяжкие!
Ответа она не дождалась, да и что тут можно было сказать.
*********
Помню, куда-то ехал. Треск. Удар. И я оказался на какой-то дороге. Странная эта дорога, узкая, как лезвие ножа. Не знаю, что мне теперь делать. Нет, знаю. Бежать. И я бегу…
Конец.
